Практически все люди шутят, а только некоторые за это еще и деньги получают. Как люди становятся профессиональными юмористами? Разгадать эту загадку можно только в столице юмора Одессе-маме. Одесситы уверены, что бурный расцвет юмора напрямую связан с мягким климатом, наличием моря и национальной пестротой населения. Давайте отправимся на фестиваль юмора в Одессу и заодно узнаем, насколько смешно сейчас там жить?    

Одесситы уверены, что бурный расцвет юмора напрямую связан с мягким климатом, наличием моря и национальной пестротой населения. Одессу в разные времена населяли 150 национальностей, каждая говорила на своем языке, и все друг друга понимали.

Достаточно посчитать, сколько дала нам юмористов Одесса: Ильф и Петров, Леонид Утесов, Юрий Олеша, Аркадий Аверченко, Надежда Тэффи, Михаил Жванецкий, Виктор Ильченко и Роман Карцев, «Маски-шоу», «Клуб одесских джентльменов».

Созвал юмористов в Одессу на юбилейный фестиваль редактор журнала «Фонтан» Валерий Хайт. Приехали авторы, которые публикуются в этом журнале, и просто друзья-писатели с Киевщины, Петербургщины, Московщины. Даже Ян Левинзон из Израиля приехал. А вот из Бурятии и Таджикистана никто из юмористов не приехал. Тоже загадка: что, у них там шутить совсем не над чем?

Не мешайте спирт с глюкозой!

Едем от гостиницы в автобусе хохмить и смеяться в Русский театр.

- Где Михаил Мишин? Мишина нет! — беспокоится Лена, организатор этой юмористической вакханалии.

- Кто такой Мишин? — спрашивают с сарказмом писатели. — Что он такого написал?

Это они прикалываются. Юмористы любят друг над дружкой пошутить, по-доброму.

- Не скажите! Это писатель. Он мне дал почитать недавно свою книгу, — говорит Юрий Рост, известный фотограф. — И я вынужден был ее читать! В ущерб высокой литературе.

- «Саге о Форсайтах», например, — уточняет Роман Карцев.

- А что? — говорит Рост. — Я с превеликим удовольствием прослушал эту вещь по телевизору лет тридцать назад. Я в то время был болен.

- Чем?

- Не важно. Но лечился в четвертом венерическом диспансере. И делать мне было нечего, только «Сагу о Форсайтах» и смотреть. Медсестры спрашивают меня: «А вы знаете Жванецкого?» А я знал. Знать Жванецкого приравнивалось к званию Героя социалистического труда! Приведите его к нам, просят. У нас тут многие знаменитые артисты и спортсмены лечились. А Жванецкого не было. Я приглашаю Мишу. Нам накрывают поляну в каком-то кабинете, где в будни промывают и лечат достоинства. Стол ломится от яств. Вершиной натюрморта был коктейль из спирта с глюкозой. Они-то привыкли к этой смеси, а у нас с Мишей после нее случилось что-то страшное с дикцией: исчезли согласные. А без согласных какое выступление! Все проклятая глюкоза. Ну не спирт же! Миша страшно расстроен. Но медсестры успокаивают: «Да, Михаил Михайлович, не напрягайтесь! Мы же вас просто в гости пригласили. Посмотреть на вас, живого, пощупать. Не надо ничего читать!»

Жванецкий есть Жванецкий

Михаил Жванецкий появился на банкете тихо. В скромной джинсовой рубашке. Слегка утомленный. Я, как человек деликатный, подождал, пока он выпьет, закусит. Заметив, что я оправляю одежды, готовясь вступить в диалог с писателем, меня пресек небольшой, но суровый человек, как выяснилось — директор.

- Никаких интервью, он очень устал. Вы просто подойдите к нему, расскажите о себе, о жизни, анекдот какой-нибудь...

- Вы полагаете, ему это будет интересно?

- Вряд ли. — Он с сомнением посмотрел на мое унылое лицо. — Но попробуйте!

Не знаю почему, но я послушал этого человека.

- Меня зовут Александр Мешков, — начал я свою биографию. Но этого оказалось достаточно.

- Очень интересно, — одобрил такое начало Михаил Михайлович, — я вас с удовольствием читаю.

- Да полноте, Михаил Михайлович! До этого ли вам? Просто из доброты хотите этими словами сделать мне приятное?

- Зачем? Я всегда говорю правду.

А надо сказать, что я преследую Жванецкого своим неуемным творчеством уже много-много лет. Был такой юмористический журнал у Михаила Михайловича. «Магазин» назывался. Я буквально завалил редакционный портфель своими произведениями. Редактор, народный поэт Игорь Иртеньев, от этой фатальной неотвратимости моего присутствия вынужден был их печатать.

- Михаил Михайлович, как случилось, что вы стали тем, кем стали?

(Вы же помните, что я хочу выяснить, как это люди становятся юмористами?)

- Могу сейчас с полной определенностью сказать, что мою судьбу определила встреча с Витей Ильченко. Я учился в Институте инженеров Морского флота. Ну, что-то там хохмил в коридорах и, наверное, слыл весьма остроумным человеком. Но остроумных людей очень много. Много раз мы просто проходили мимо друг друга. А тогда была большая мода на студенческие театры. И однажды Витя подошел и попросил, чтобы я попробовал написать что-то для театра. Ну а почему нет, подумал я? И спектакль имел успех. Это определило мою судьбу.

- А куда вы инвестировали свой первый авторский гонорар? — меня всегда мучил меркантильный вопрос материального благополучия писателей.

- Мой первый гонорар был потрясающе большим. Тысяча рублей. Можете представить, какие это были деньги по тем временам. Это была оплата за спектакль, а не за опубликованную вещь. Мне заплатил обком комсомола. Я эти деньги отдал маме.

- И самое главное: что для вас счастье?

Михаил Михайлович понимающе положил мне руку на плечо, на минуту задумался.

- Мне задавали этот вопрос много раз. Я, пожалуй, смогу сегодня это сформулировать. Счастье это когда ты что-то скажешь или напишешь, и это доставит радость всем людям и одной женщине.

Я Карцева видел. Но вчера

Роман Карцев на концерте рассказывал байки и читал свой рассказ про особенности секса в Одессе. Карцев — потрясающий рассказчик. Казалось бы: какие особенности секса в Одессе? Но он так о них деликатно рассказал, что захотелось секса. (А ведь до этого не хотелось.)

- Я так раздосадован выступлением Карцева, — огорченно пожаловался мне в перерыве какой-то неизвестный юморист. — Негоже человеку такого творческого масштаба писать о сексе...

Публика ухохатывалась, а настоящий юморист был огорчен и обижен темой секса.

Я переходил от одного писателя к другому и пытал их, чтобы добиться истины. К концу фуршета от меня стали шарахаться и чураться. Но не побили.

- А был ли в вашей жизни человек или случай, который кардинально изменил вашу судьбу? — спросил я Романа Карцева, который даже выпить как следует не успел.

- Конечно! Это была встреча с Аркадием Райкиным! До этого был студенческий театр, Жванецкий, Ильченко. Мы имели успех в Одессе. Но театров было в стране много. Мы бы могли стать одним из многих. Но приехал Райкин, и мы набрались смелости и показали ему наш спектакль. На что мы надеялись? И случилось чудо. Он забрал нас к себе. Все. Жизнь уже пошла по новому сценарию.

Анекдот от Карцева.

К Путину приехал в гости Буш. Президент его угощает грибочками: «Попробуйте! Очень вкусно. Жена готовила».

- Я люблью грибочки собирать! — говорит Буш.

- Это пожалуйста! — ответил Путин и разбросал грибы по полу.

Байка от Карцева.

В аэропорту «Домодедово» подходит кавказец. Пристально смотрит на меня. Думает, то ли Петросян, то ли еще кто. «Дайте афтограф!», — говорит. Я говорю: «Пожалуйста!» И жду. И он ждет. «А у вас, что, бумаги нет?» — спрашивает. «Нет! Я же не знал, что я вас встречу!» Уходит. Возвращается с бумагой. Опять стоим. «У вас и авторучки нет?» — Он уже слегка возмущен. — «Нет». Снова уходит. Я расписываюсь, а он так мне через плечо подсказывает: «И обязательно напишите от кого!»

Поэтом можешь ты не быть, но юмористом быть обязан

Как-то за бокалом чая зашел у нас разговор за жизнь юмориста с Игорем Иртеньевым, автором строк, потрясших меня до глубины души:

В России ум пора похерить.
Не подлежит она уму.
В России можно только верить,
Зато решительно всему.

- Да, случайность сыграла роль в моей судьбе. Мы с приятелем работали на телевидении на самой неблагодарной должности: железки всякие таскали. Прожектора да кабели всякие. Как-то он говорит мне: знаешь, какая жизнь замечательная у писателей! Путевки льготные в дома отдыха, квартиры без очереди, литературный фонд и главное — спецполиклиника. И так мне захотелось в поликлинику, что я решил что-нибудь написать. Он мне всучил пачку подстрочников стихов одной адыгейской поэтессы, и я засел за каторжный труд поэта. В те времена было принято публиковать адыгейских и удмуртских поэтов — для поддержания творческого равновесия в стране. Ее стихи были наполнены здоровым гражданским пафосом, любовью к своей адыгейской земле и к партии. Я настолько усилил этот пафос, что у неподготовленного читателя непременно должны были выступить скупые, непрошеные слезы. В поликлинику я так и не попал, но зато начал писать стихи. Это оказалось гораздо приятнее, чем таскать кабели и прожектора.

А Аркадий Инин поведал еще более драматичную историю своего творческого пути.

- Если вы помните, в годы развитого социализма была такая традиция — посылать всех в колхоз картошку убирать. Ну в Узбекистане, наверное — хлопок. И вот так мне не хотелось убирать картоху, сил просто нет описать. И вот так я пришел к выводу, что писателя на картошку ведь не пошлют! И начал писать сначала для студенческого театра, потом поступил в литературный институт. И перестал ездить на картошку. Так что картошка сыграла в моей жизни главную роль. Или лень.

Особенности национальной юморины

Одесса — единственный город, который устраивает себе юморины. Плохо ли, хорошо — но устраивает. Юморина проводится в Одессе с 1973 года. Ее придумали одесские кавээнщики Хаит, Кнеллер, Голубенко. Знаменитые «Маски-шоу» устраивали на улицах свои экшены. Правда, одно время эти карнавалы заканчивались пьяными выходками веселых подростков. Поэтому пожилые одесситы не фанатеют от юморин.

В этот день в Одессу съезжаются из разных городов молодые остроумные люди, чтобы посмеяться от души. Я там даже познакомился с американскими. Кажется, что вся Одесса вышла на улицы. Лица себе размалевали краской и радуются. Парубки переоделись в дивчин.

- Мужик! Давай я тебе бороду в синий цвет покрашу за десять гривен! — обратился ко мне предприимчивый юноша на Приморском бульваре. — Что ты один неразрисованный ходишь как дурак!

Сошлись на двух гривнах. Он тут же из баллончика сделал мне синюю бороду и стал богаче на две гривны. А я сразу стал таким же прикольным, как все. Мне говорили вслед с восторгом: «Дывысь, яка прикольна сыняя борода!»

Рядом с оперным театром, этим храмом искусства, проводился увлекательнейший конкурс на быстрое поедание вареников. Участники давились, а зрители корчились от смеха. Возле памятника Дюку на Приморском бульваре потрясал своим зажигательным юмором Олег Филимонов из «Джентльмен-шоу». Нельзя сказать, чтобы кто-то падал от смеху, но и не плакал. Что ни говорите, а даже печальная юморина лучше, чем самые веселые похороны.

На Дерибасовской теснотища. Люди ждут парада автомобилей. А когда старинные машины проехали, удовлетворенные народы разошлись по домам. Ровно через год они снова заполнят Дерибасовскую, чтобы увидеть старинные автомобили. И им все равно будет весело. Потому что они этого хотят. Вот и вся тайна.