Мама будущего выдающегося физика-теоретика – Любовь Вениаминовна Гаркави — родилась в маленьком местечке под Могилевом в 1876 году, в бедной многодетной еврейской семье, ездила в школу за 12 верст и окончила в Могилеве женскую гимназию в 19 лет. В 1899 году поступила в Женский медицинский институт (теперь Первый медицинский институт) в Петербурге и окончила его. Она училась и одновременно зарабатывала средства к существованию, работая сверхштатным сотрудником на кафедре физиологии в том же институте. В 1905 году она вышла замуж за инженера-нефтяника Давида Львовича Ландау и переехала с ним в Баку. Через год у них родилась дочь Соня, а 22 января 1908 года — сын Лёва. Мать уделяла много внимания воспитанию детей. Соня и Лёва учили языки, французский и немецкий, и овладели ими в совершенстве, брали уроки гимнастики, учились игре на фортепиано, хотя у обоих не было музыкального слуха, и оба не любили музыку.

Единственной страстью мальчика с раннего детства была математика. Окончить гимназию ему помешала революция, а после установления в Азербайджане советской власти в 1920 г. Ландау поступил в Бакинское коммерческое училище, в 1922 г. сдал экзамены в Бакинский университет, откуда в 1924 г. перевелся на физико–математическое отделение Ленинградского университета. В 1927 г. Ландау поступил в аспирантуру Ленинградского физико–технического института. С 1929 по 1931 годы находился в научной командировке в Германии, Англии, Швейцарии, Нидерландах и Дании, встречался с основоположниками новой квантовой механики, из которых самое сильное влияние на него оказал Нильс Бор. В 1931 году Лев Ландау возглавил теоретический отдел Украинского физико–технического Института в Харькове. В 1934 г. АН СССР присвоила ему степень доктора физико–математических наук без защиты диссертации. Через год он уже профессор.

В начале 1937 года Ландау был приглашен в Москву, где стал работать в Институте физических проблем у Петра Капицы, а в апреле 1938 г. написал вместе с двумя другими молодыми физиками – Ю.Б.Румером и М.А. Корецом – антисталинскую листовку, которая предназначалась для распространения 1 мая, но попалась на глаза московским чекистам за несколько недель до праздника. Естественно, авторы и составители листовки сразу же были арестованы.

Текст листовки поразителен по той глубине, с которой трое ученых увидели суть режима, сложившегося в стране к 1938-му году. «Великое дело Октябрьской революции подло предано. Страна затоплена потоками крови и грязи. Миллионы невинных людей брошены в тюрьмы, и никто не может знать, когда придет его очередь. Разве вы не видите, товарищи, что сталинская клика совершила фашистский переворот. Социализм остался только на страницах изолгавшихся газет. В своей бешеной ненависти к настоящему социализму Сталин сравнился с Гитлером и Муссолини. Разрушая ради своей власти страну, Сталин превращает ее в легкую добычу озверелого немецкого фашизма. Единственный выход для рабочего класса и всех трудящихся нашей страны — это решительная борьба против сталинского и гитлеровского фашизма, борьба за социализм.

Товарищи, организуйтесь! Не бойтесь палачей из НКВД. Они способны избивать только беззащитных заключенных, ловить ни о чем не подозревающих невинных людей, разворовывать народное имущество и выдумывать нелепые судебные процессы о несуществующих заговорах…».

После публикации этой листовки в «Известиях ЦК КПСС» (N 3 за 1991 год в статье «Лев Ландау: год в тюрьме») возникла и продолжается до сих пор ожесточенная полемика на тему, принимал ли Ландау участие в ее написании. Конечно, этот вопрос навсегда останется загадкой, поскольку участников нет в живых, а показания, сделанные в тюрьме под давлением КГБ, вряд ли заслуживают полного доверия.

Сам ученый признавался (из протокола допроса 3 августа): «Я сперва отрицательно отнесся к этому предложению и высказал опасение, что такая форма деятельности чересчур рискованна. Однако при этом я согласился с Корецом, что подобная политическая диверсия произвела бы большое впечатление и могла бы дать немалый практический результат». В архивном деле есть и собственноручное письменное признание Л.Д.Ландау: «Корец написал листовку, которую я, в общем, одобрил, сделав отдельные замечания».

После ареста Льва Ландау его сестра Софья стала часто ездить в Москву, выстаивала там длинные очереди, чтобы хоть что-то узнать о брате (это тоже, кстати, было небезопасно). Когда она однажды попала в кабинет к начальнику, он спросил: «Почему вы хлопочете за врага народа? Поезжайте домой и больше здесь не появляйтесь». Софья пыталась объяснить, что Ландау — человек с международной известностью, и что страна может потерять крупного физика и мирового ученого.

Пётр Леонидович Капица и Нильс Бор написали Сталину письма в его защиту, причем Пётр Леонидович обратился к Берии с просьбой отпустить Ландау под его личное поручительство. В результате Ландау отпустили в апреле 1939 года, но реабилитировали только в 1990 году.

После того, как П.Л. Капица открыл сверхтекучесть гелия, Лев Давидович начал работать в этой области, разработав теорию "квантовой жидкости" при сверхнизких температурах. С 1941 по 1947 год Ландау продолжил работу по исследованию "квантовой жидкости" Бозе-типа (именно к нему относится сверхтекучий гелий, изотоп 4He). Вся научная деятельность Ландау в последующие годы была связана с Институтом физических проблем Капицы. В 1946 г. его избрали действительным членом Академии наук (минуя стадию члена–корреспондента). В 40–х гг. возобновилась его преподавательская деятельность. А в период с 1942 по 1965 годы Ландау и Е. М. Лифшиц издали курс теоретической физики, за который они получили Ленинскую премию в 1962 году. В 1953 году Лев Ландау сформулировал теорию множественного рождения частиц при столкновении высокоэнергетических пучков, в 1956 году Лев Давидович ввел понятие комбинированной четности, а в 1957 — построил теорию двухкомпонентного нейтрино. В 1961 году Лев Давидович получил медаль Макса Планка и премию Фрица Лондона.

7 января 1962 года на Дмитровском шоссе под Москвой маленький «Москвич» Ландау, идущий в Дубну, столкнулся с тяжелой грузовой машиной. Окровавленный, с разбитой головой и чудовищно искалеченным телом, ученый был срочно доставлен в Москву. И в тот же час физики всех стран восстали против смерти Дау, как называли его физики всего мира. Мы часто пишем о научных подвигах знаменитых ученых. В те дни они совершили подвиг дружбы. Одни проводили бессонные ночи в больничных коридорах, другие высылали самолетами редчайшие препараты, третьи искали совет и помощь у известнейших врачей. Было бы несправедливым сказать, что в борьбе за жизнь Ландау победили только медики. Победили и физики. Победил он сам. Теория травматологии утверждала, что человека с такими ранениями спасти нельзя, но знаменитый теоретик посрамил эту теорию — он выжил.

После этой катастрофы Ландау уже не работал. Несколько раз он приходил в институт, сидел у письменных столов своих коллег и друзей, с завистью глядя на незнакомые обложки новых книг, стопки исписанной бумаги, искусанные карандаши — на этот скупой и неэффектный мир теоретиков, единственно желанный для него мир. О, в науке это чудовищно огромный срок — пять лет! Дау просил не говорить с ним о науке. «Я отстал», — говорил он, может быть, сам не понимая, как странно звучат эти слова из его уст — уст человека, вся жизнь которого была жизнью первопроходца: никогда в науке Ландау не шел по чужим следам.

Льву Давидовичу Ландау была присуждена Нобелевская премия по физике за 1962 год за "революционные теории в области физики конденсированного состояния, особенно жидкого гелия". Но по состоянию здоровья после автокатастрофы он не смог поехать в Стокгольм для получения премии. Помимо Нобелевской и Ленинской премий Ландау были присуждены три Сталинские премии, присвоено звание Героя соцтруда.

Умер ученый первого апреля 1968 года в Москве. Оторвавшийся от стенок сосуда тромб вызвал смерть неожиданную и быструю. Он поразил Дау как шальная пуля. В тот же день академик А. Б. Мигдал написал: «Умер один из удивительнейших физиков нашего времени. В наш век специализации науки это был, быть может, последний из ученых, занимавшийся всеми областями теоретической физики».