Его называют папой известного на весь мир кинофестиваля «Кинотавр». В 1990 году «художественный руководитель денег», как называл Рудинштейна Зиновий Гердт, создал самый большой в России кинофестиваль. Инициатива Марка Григорьевича стала первой реакцией кинематографистов на проблемы российского кинопроизводства времен перестройки, связанные прежде всего с сокращением его финансирования.

В 2004 году он оставил пост руководителя «Кинотавра» и стал заниматься собой. Он играет в театре и кино. Последняя его кинороль — в фильме режиссера Татьяны Воронецкой «Натурщица», который, кстати, поехал в этом году на «Кинотавр-2007».

У меня в трудовой книжке всего одна запись – судосборщик третьего разряда

- Марк Григорьевич, каким вы были мальчиком?

- Кончилась война. 46-ой год. Голодное детство. Первая шоколадная конфетка в семь лет. Мама продавала мороженое, чтобы наша семья выжила, отморозила ноги и стала инвалидом. Я был послушным мальчиком. Никогда не курил, потому что родители запрещали. Я жил в Одессе, и, когда уехал оттуда, мое детство закончилось.

- Как вас дразнили одноклассники?

- Жид. После войны при помощи Адольфа Гитлера вспыхнула еврейская тема, и у русских почему-то накопились к нам претензии. До четвертого класса я довольно часто был битым. А в пятом классе к нам пришел второгодник, тоже еврей, и сказал: «Что ты их боишься? Давай соберемся в банду». Мы начали защищаться — дозащищались до поножовщины и детской колонии. В Одессе был парк, который днем был «пионерский», а вечером «лунный» (для взрослых). Там мы выясняли отношения. Взяли нас в тот момент, когда, как говорил д’Артаньян, «мы вынули клинки». (Смеется.)

- Уехав из Одессы в 15 лет, куда вы отправились?

- Я уехал в город Николаев, что на Украине, потому что понимал: если останусь в Одессе – стану бандитом. Устроился на работу в судостроительную бригаду и зарабатывал колоссальные деньги – 300 рублей в месяц. Я помогал родителям, отправлял им деньги. Наша бригада построила первый в России крейсер «Москва». У меня до сих пор в трудовой книжке всего одна запись – судосборщик третьего разряда. Кстати, благодаря Николаеву, я не стал алкоголиком. В 16 лет я напился до смерти, меня еле откачали, но этот случай спас меня в будущем – я 20 лет не притрагивался к выпивке.

- Вы сегодня смотрите кино?

- Я ненавижу кино! Я столько насмотрелся кино и киношников, что сил нет! Понимаете, в жизни нужно быть фотографом и не переворачивать фотографию на обратную сторону. Не нужно мелочиться и думать о людях плохо – забудь!

Сегодня «Кинотавр» превратился в сухой «остаток»

- Что-то изменилось, с вашей точки зрения, в структуре кинофестиваля?

- В 91-ом году нашему кино нужна была мужская сила и воля. На тот момент это было единственное действие в стране, которое защищало кинематограф. Теперь ситуация изменилась. Почему я отошел? Потому что я довел «Кинотавр» до такой степени, что фестиваль будет существовать десятки, сотни лет, как и Канны. Но уже той мощной идеологической нагрузки не будет. Конструкция, схема фестиваля придумана блестяще, без изъяна, каждый год меняется только внутренняя наполняемость. Теперь «Кинотавр» зависит только от того, хорошее кино снимут или плохое.

- Организаторы фестиваля в Каннах – гении политических конфликтов, гении конфликта.

- Да! Когда я смотрю, как они выстраивают фестиваль внутренне, я им завидую – молодцы! Я, кстати, тоже раздувал интриги. Были даже интриги, которые я проплачивал, журналисты играли в мою игру. Фестиваль жив. Не будет Роднянского — придет кто-то другой. Важно, чтобы «Кинотавр» не бросили! Меня волнует только это! Фестиваль был замешан на романтике, он не приносил деньги. А сейчас «Кинотавр» превратился в сухой остаток: картина, конкурс и т.д.

Как мужчина, я сделал все, чтобы мной интересовались женщины

- Марк Григорьевич, вы сейчас чем занимаетесь?

- Я пенсионер.

- Да ладно вам! Вы пышете здоровьем!

- Мне 61 год! Я пенсионер. (Смеется.) Я снимаюсь в кино, пою, играю в театре, но звездой себя не чувствую. Все мои успехи, похвальбы, которые несутся в мой адрес, – для дома, для семьи, для родственников, потому что воспринимать всерьез то, что я делаю в кинематографе, нельзя, за исключением одной вещи, которая меня днем и ночью свербит…

- Что же не дает вам спать по ночам?..

- Молочник! Хочу сыграть Молочника в спектакле «Поминальная молитва». Думаю, что скоро поставлю этот спектакль сам для себя, сыграю эту роль и ВСЁ! В остальном я – герой эпизода и с иронией отношусь к такому повороту событий (смеется), потому что все, что нужно было мне как мужчине, чтобы мной интересовались женщины, я сделал.

- Поделитесь-ка советом, как заинтересовать женщин?

- Мужчины маленького роста страдают комплексом Наполеона. Главное, не стать из-за этого шизофреником. Вы обратили внимание, что все мужчины на нашей эстраде, кроме Киркорова, маленького роста. Таким мужчинам приходится предпринимать в три раза больше усилий, чтобы понравиться высоким и красивым женщинам. Знаете, что я считаю своим главным достижением? Я могу общаться с теми, с кем мне хочется. До 60 лет приходилось общаться с кем угодно, чтобы спасти фестиваль, чтобы достать денег. А сейчас звонит какая-нибудь звезда номер один: «Давай встретимся», а я ему – да пошел ты!

В детство нельзя вернуться, в него можно только впасть

- Марк Григорьевич, вы всегда разный. Президент «Кинотавра» — один Рудинштейн, эпизодический актер – другой Рудинштейн. А какой вы всегда? Что вы за человек, Марк Рудинштейн?

- Я ощущаю себя уставшим человеком, который из тусовок вырос… У Жванецкого есть очень умная фраза: «Я не успел сделать то, я не успел сделать это. Я хочу передать свой опыт». Я мог бы передать его внукам, но они живут далеко, мы редко видимся. Не знаю… Я хочу влюбиться, хочу ребенка родить, черт возьми! Я нормальный человек. Даже сегодня, в 60 лет мне хочется того, чего уже не может быть, а значит, я вернулся в детство. Запишите следующую фразу – она моя: «В детство нельзя вернуться, в него можно только впасть». Я боюсь и не боюсь впасть в детство. (Улыбается.)