- Вот, например, Геннадий Хазанов соревнуется с другими участниками. Соревнуется в рассказывании анекдотов, баек, потом поет, танцует. Если помните, в середине 90-х была на телевидении программа «Шут с нами». Теперь перенес эту идею на второй канал, — сказал при встрече Лион Измайлов.

- Известно, что Измайлов – это коллективный псевдоним, продолжаете ли вы общаться с остальными коллегами?

- С самого начала под этим псевдонимом, который означал что мы «из МАИ», было 4 человека. Один стал инженером и почти сразу перестал писать. В начале 70-х годов мы продолжали писать втроем. Потом перестал писать талантливый Чебуров. Он племянник писателя Владимира Солоухина и, видимо, у него есть такое наследственное чувство стиля и языка. Он не хотел писать сатирические миниатюры и сценки.

В 1984 году я вместе с Чебуровым написал книгу «Четыре мушкетера», которая вышла тиражом 100 тысяч экземпляров. Сегодня сказали бы – римейк. Мы все действие перенесли на русскую почву. Главного героя звали Вартанян. Другие Атосов, Порточенко и Арабич, а директор комиссионного магазина – Ришельенко. Потом кто-то взял эту идею и выпустил фильм. Нам ничего не сказали.

В течение более 30 лет я писал вдвоем с моим соавтором Валерием Чудодеевым. У нас тоже книжка есть одна на двоих. К моему большому сожалению, после болезни он перестал писать. На сегодняшний день я остался один.

- Некоторые считают, что во многих юмористических телепередачах, как «Аншлаг», много пошлости. Ваше отношение к ним?

- То, что много показывают, – это не случайно. Дело в том, что Петросян делал передачу «Кривое зеркало» на Первом канале, потом там к нему отнеслись не очень хорошо, и он ушел на Второй канал. Обиженное руководство Первого решило устроить контрпрограммирование. Когда на Втором канале идет премьера «Кривого зеркала», то на Первом обязательно вставляют старую передачу, чтобы как-то снизить рейтинг. Может, вы заметили, когда 31 декабря на Втором канале шло «Кривое зеркало», то на Первом накануне в течение четырех часов показывали старые передачи этого цикла и 31 декабря еще в течение четырех или даже восьми часов шло «Кривое зеркало». Поэтому когда уже все пришли к премьере, никому ничего не хотелось смотреть.

Что касается пошлости, то, я думаю, пошлости в наших юмористических передачах ничуть не больше, чем в жизни, потому что юмор, как и любой вид искусства, отражает жизнь. Поскольку жизнь такая – вот и юмор такой. Наша социалистическая жизнь была несколько пуританской (что не так плохо, как оказалось), так и не было в ней места мутному потоку секса и юмору ниже пояса. Когда начинают ругать юмор за пошлость, банальность и похабность, то мне хочется сказать: почему вы не обращаете внимания на рекламу, где показывают прокладки, средства от перхоти и голые задницы? Юмор не может быть дистиллированным, когда рядом творится такое. Поругали рекламу, а она все равно идет. Юмор – он персонифицирован. Когда юморист выходит на сцену и начинает говорить точно такие же пошлости, что заполонили экраны, на него обрушивается критика, потому что он человек известный.

Тема эта больная, о ней можно много говорить. Почему никто не упоминает, сколько пошлости в кино и театре? Я был в одном из столичных театров на улице Горького, в котором шла импортная пьеса с участием двух народных артистов. Даже не знаю, нужно ли рассказывать… В пьесе молодой человек приходит к женщине, которая ему нравится, в… извините, презервативе. Он сидит в презервативе и разговаривает с ней на глазах тысячи зрителей. Эта пьеса идет во всем мире. Ничего похабней на эстраде вы не встретите.

Похабней, потому что пошлость – по словарю – банальный, часто повторяющийся. Если строго следовать этой фразе, то юмор, естественно, должен быть банальным и часто повторяться, потому что и анекдот все пускают в народ. Говорят, у Пушкина где-то есть – я, правда, не разыскал, — что пошлость означает «пошел в народ».

- Юмористы в личной жизни люди склочные?

- У меня такое ощущение, что я говорю, а меня плохо понимают. Я же сказал, что человека обидели, с ним поступили нехорошо – и он ушел. А вы как бы поступили? Из передачи Петросяна, в которой отшлифовано каждое слово и выверен каждый отдельный сюжет, неожиданно вынимают эпизод с «Новыми русскими бабками» и отдельно показывают. Ну хотя бы спросили, можно ли брать этих «бабок» из моей передачи. Ведь это цельное произведение. Это, думаю, обычная практика на всех каналах без исключения. Продукт наш – что хотим, то и делаем. Если из моей книжки что-то перепечатают, то издательство засудит того, кто это сделает. А на телевидении никто ничего не скажет.

- Спасибо, но похоже и вы меня не поняли. Когда я сказал «склочные», то имел в виду, что любой клоун или юморист в своей частной жизни чаще всего оказывается человеком серьезным.

- Если бы вы сказали слово «склочный» в кавычках, то я бы сразу понял. Вот теперь со второго захода. Эта легенда, насчет того, что юмористы люди серьезные, думаю, появилась из-за Зощенко. В жизни Михаил Михайлович был человек мрачный. Леонид Утесов рассказывал, что как-то в их веселую компанию, в которой шутили и балагурили Райкин, Утесов и другие, пришел Зощенко. Он мрачно сел — тут же «молоко скисло». Юмор кончился, и шутки прекратились. Пришел великий юморист, сам не шутит, не смеется, рта не раскрывает, а все только слушает. И все думают: ну как я при нем буду шутить?

У нас Аркадий Михайлович Арканов в жизни человек тоже очень серьезный. В первые годы нашего знакомства, когда он приходил ко мне, все гости боялись пошутить при нем. А ребята все юморные, из студенческих коллективов, из КВН. Я уже сомневался, стоит ли его приглашать. Не пригласить – неудобно, а пригласить – все так и будут сидеть. Когда мы только еще начинали писать, Арканов уже был знаменитым писателем. Его пьесы шли в 80 театрах. Потом я преодолел свой пиетет перед Аркановым. Выяснилось, что его надо «завести». Со своими людьми он очень остроумный человек.

Вот случай. В бытность, когда Аркадий Арканов работал завотделом юмора журнала «Юность», тогда еще существовали регулярные поездки редакции по стране для встречи с читателями. Редакция уехала на Камчатку, а Арканов почему-то не поехал. Фотокорреспондент редакции и тезка Арканова вернулся из поездки с огромным синяком под глазом и рассказал: «Ты не представляешь, Аркадий, я из-за тебя пострадал. Сидим вечером за большим банкетным столом. Напротив меня такой мужик огромный с золотым зубом. Он спрашивает, как меня зовут. Я отвечаю, что Аркадий. Он: «Уж не Арканов ли?» А я, дурак, возьми и скажи, что Арканов. Ничего не объясняя, он взял да и врезал мне в глаз». Популярные люди всегда под обстрелом.

- Лион Моисеевич, вы продолжали свое общение с Михаилом Евдокимовым после того, как он переквалифицировался в губернаторы?

- Перед тем, как Миша стал губернатором, я просил его сняться у меня в одной передаче. Сначала он был в больнице, потом стал губернатором. Так что не получилось, хотя были даже уже отпечатаны афиши. Он звал меня на свою инаугурацию, приглашал в гости. У нас была обоюдная симпатия, хотя он у меня ничего не исполнял. Царствие ему небесное. Жалко очень. Непростой был человек.