Жизнь Александра Медведенко (Дова) можно разбить на два этапа — на том свете (в России) и здесь, точнее, в Израиле. Там Александр Медведенко был когда-то ученым, специалистом по строительной механике, а, переехав в Израиль, стал журналистом Александром Довом.
В настоящее время он — ведущий нескольких передач на радиостанции РЭКА, вещающей на русском языке, известен в Израиле и как телеведущий.
Но для любителей бардовской песни Медведенко (Дов) был и есть уважаемый автор и исполнитель.
- Саша, позвольте несколько вопросов для торонтовских любителей бардовской песни. Медведенко, Дов Были, кажется, еще какие-то имена. Странно, не скрываетесь ли вы от кого-то?
- Скрываюсь. Так, например, в 90-х годах я лет шесть проработал израильским корреспондентом радио Свобода , готовил актуальные репортажи для журнала Liberty Live под псевдонимом Александр Гольд. Псевдонимами подписаны и несколько моих газетных статей. Впрочем, по документам я уже и не Медведенко. Дело в том, что в ивритском написании (без гласных) нормальный человек эту фамилию не мог ни прочесть, ни произнести, в том числе и учителя в школе, где училась моя дочь. Дочь взмолилась, и мы сменили фамилию на более приемлемую. А на какую — не скажу. Потому что скрываюсь.
- Вы — неоднократный лауреат фестивалей бардовской песни. Помните, когда впервые стали лауреатом как исполнитель и как автор?
- Первые мои фестивальные успехи имели место в Днепропетровске в середине 70-х.
А на больших фестивалях впервые я получил приз зрительских симпатий в Киеве, кажется, в 1976-м. Как автор песен я впервые был удостоен лауреатского звания в Кишиневе, году эдак в 1979 — 80-м. Председателем жюри был там Клячкин, и я по сей день благодарен ему за те добрые слова, которые он сказал мне наедине, отведя в сторонку после концерта. Много лет спустя, уже в Израиле, я напомнил ему об этом, и он радовался, как ребенок. Кстати, по его категорическому требованию я стал обращаться к нему по-имени — Женя , — но при этом страшно мучился. Какой же он Женя? Он — Евгений Исаакович, тот самый, который когда-то в Кишиневе....
- Я люблю слушать вашу кассету с записями песен Б.Окуджавы. Вначале было неожиданно услышать аккомпанемент на фортепьяно. Исполнители иногда боятся лишней эстрадности, которая может несколько уменьшить смысл слова.
- Во-первых, спасибо на добром слове. Уменьшить его смысл мы никому не позволим. Во-вторых, вы затронули очень непростую и принципиальную тему о месте и роли исполнителя. А уж фортепиано или скрипка звучат в аккомпанементе, ей-Богу, не важно. Важно, чтобы при этом не потерялась камерность Окуджавы, его аура. Дополнительный инструмент в хороших руках добавляет эмоциональности, подчеркивает красоту мелодии, не мешая, а помогая исполнителю. Что же касается роли исполнителя вообще... Автор, или, если хотите, Художник создает, как известно, свой мир. Так вот, мне кажется, что исполнитель должен, попав в этот мир, прежде всего, стать его частью, научиться жить в нем, а затем обогатить и расширить его. Представьте себе песню в виде картины. Плохой исполнитель способен в лучшем случае повторить ее фрагмент, средний — воспроизведет всю картину целиком, хороший — добавит оттенков, а, главное, добавит то, что, как ему представляется, осталось за рамкой. Удалось ли это мне с песнями Окуджавы — судить, конечно, публике. Надеюсь, что да. По крайней мере, я знаю наверняка, что хотя бы один слушатель — сам Булат Шалвович — относился к моему видению его песен весьма благосклонно.
- В этом году у вас круглая дата. Судя по большим гастролям, порох в пороховницах еще есть. Жизнь моя, как перезревшее яблоко, тянется к теплой землице припасть . Это, естественно, не о нас.
- Если вы о старости, то я бы сказал, что есть еще порох в перечницах . И вообще, по логике Кукина, 50 — это то же, что и 30. Словом, какие наши годы? А если серьезно, то есть ощущение того, что хотя большая половина жизни прожита, но это всего лишь половина. Я даже песенку об этом написал, мол, до конца дней хотел бы прожить с ощущением полмира впереди, полжизни за плечами .
- Что больше любите петь — свои или песни других авторов?
- Вы знаете, как ни странно, петь я больше люблю чужие песни. Чужую испортил — и ладно, а свою — жалко. Шутка.
- Ваша первая песня, кажется, была о любви. Что такое любовь?
- Первая песня была не совсем о любви, она просто появилась на фоне юношеской влюбленности. Что такое любовь, я узнал намного позже, но до сих пор не могу найти определение. Может быть, любовь — это когда даже при коротком расставании с любимой немедленно начинает ныть ребро?
- Как создается песня — вначале слова, мелодия или одновременно?
- По-разному. Иногда так, иногда этак. Могу сказать только одно: начиная писать, я никогда не знаю, к чему приду. Все проясняется только к концу, и это лишнее свидетельство того, что я не более чем инструмент в руках истинного Творца.
- Вы из того же города, где творил Л.Брежнев. Гордитесь своим земляком?
- Что ж, до отъезда в Израиль жил я действительно в Днепропетровске. Однако я родился и первые 18 лет жизни прожил в Николаеве, где когда-то родился удивительный мудрец — Любавический Ребе Менахем Мендл Шнеерсон, скончавшийся несколько лет назад в Нью-Йорке. Кстати, его отец был одно время раввином Екатеринослава. Здесь же, в Екатеринославе (впоследствии Днепропетровске) в семье Арона и Фейги Гинзбург родился сын, которого назвали Александром и который известен нам под псевдонимом Александр Галич. Да простят меня поклонники Леонида Ильича, но этими своими земляками я горжусь несколько больше.
- Ваше впечатление о теперешней России в общем и о бардовской песне в частности. Кто из современных авторов или исполнителей вам наиболее близок?
- Говорить о теперешней России (так же, как и об Украине) мне очень сложно, я тамошней жизни почти не знаю, наезжаю раз в год на несколько дней. Очевидно одно: это другая страна, не та, из которой мы выезжали в 90-м и уж совсем не та, в которой прошла наша юность. Чем-то она мне, сегодняшнему, нравится, чего-то я не приемлю. Например, всепроникающего цинизма, порою демонстративного. Мы ведь воспитаны иначе. Я не говорю — хуже или лучше. Иначе.
Изменилась и бардовская песня. Я хорошо помню конец 80-х, первые Всесоюзные фестивали в Саратове и в Таллинне, в которых мне довелось участвовать в качестве члена жюри. 20 лет спустя, дважды побывав в жюри фестиваля Петербургский аккорд , я был поражен произошедшей переменой: обилием высокопрофессиональных гитаристов и певцов на фоне удивительно малого числа интересных поэтов. Но беда даже не в этом. Ни одна из прозвучавших песен не задела меня, не взволновала, не заставила сердце биться сильнее. Может быть, дело во мне, и я похож на того грузина, который на вопрос, любит ли он помидоры, отвечает: Кушать — да, а так — нет — Не знаю. Но ведь отзываются же во мне песни Михаила Щербакова, заставляют (как это говорится?) плакать и смеяться! Можно назвать, пожалуй, еще Сашу Иванова и Лену Казанцеву...
- Давным-давно, когда мы ждали в Италии разрешения въехать в Канаду, к нам приезжали барды из Израиля и пели песни на иврите. Было очень даже любопытно. Не планируете ли вы переводить песни бардов на иврит?
- Это уже пройденный этап. Когда-то я увлекся переводами (их на сегодня существует довольно много) и даже сам пытался, а потом в один прекрасный день как отрезало. Дело в том, что в реальной жизни переводами этими интересуются исключительно выходцы из бывшего Советского Союза. Но ведь русскоязычным слушателям наши песни доступны на языке оригинала! Иногда на концертах меня просят спеть Окуджаву на иврите. Я говорю: А что, ивритом вы владеете лучше, чем русским? Смеются.
- Саша, вы говорили, что вам нравится цикл Песни нашего века . Соглашусь — идея прекрасная. Но в творческом плане показалось не очень зажигающее исполнение. Похоже, это тот случай, когда количество исполнителей не перешло в качество.
- Количество всегда переходит в качество, просто не всегда — в хорошее. Но здесь ситуация иная. Первый состав был, кстати, прекрасным, это потом стало хуже.
Да и задачи были, как мне кажется, не творческие, а, с одной стороны, просветительские, с другой — коммерческие. И те, и другие решались вполне профессионально. Что же здесь плохого?
- Что думают израильтяне о Канаде?
- Израильтяне полагают, что Канада (по сравнению с Израилем) — страна спокойная и гораздо более благополучная во всех отношениях. Именно поэтому многие израильтяне даже переезжают в Канаду. Не скажу, что у вас на четверть бывший наш народ , но статистика впечатляет.
- Это ваша первая поездка к нам, в Канаду?
- Первая, но, надеюсь, не последняя.
- У многих есть свое решение в израильско-палестинском конфликте. А что думает об этом журналист Дов?
- Отвечу цитатой из Галича:
...Бойтесь единственно только того, кто скажет: я знаю, как надо!
Гоните его. Не верьте ему. Он врет. Он не знает, как надо .
- Не обижая вас, хочу сказать, что не всегда могу верить радио и телевиденью. Везде слегка вешают лапшу на голову. Вы тоже кулинар на работе?
- С вашего позволения, еще одна цитата. На этот раз из фильма Семнадцать мгновений весны , где незабвенный Мюллер говорил так: Верить нельзя никому. Мне — можно .
- Вы счастливы? Ваши планы, мечты Собираетесь выпустить новые диски?
- Счастье — ощущение мимолетное. И, конечно, когда держишь в руках свой новый диск, ты счастлив. Сейчас на повестке дня — выпуск авторского диска с новыми и старыми песнями. Это будет уже четвертый диск — после Музыканта с песнями Окуджавы в моем исполнении, после Иерусалимского альбома , записанного вместе с Юлием Кимом, Дмитрием Кимельфельдом и Мариной Меламед, и после Избранного , выпущенного крупнейшей израильской фирмой NMC. Хотя начать перечисление, наверное, надо было с виниловой пластинки с моими песнями, выпущенной фирмой Мелодия 13 лет назад с предисловием А. Городницкого. Она называлась Дом на берегу реки и чудом вышла уже после моего отъезда в Израиль, немедленно став филофонической редкостью. Друзья привезли мне из Москвы три экземпляра.
- Что вы бы хотели пожелать любителям бардовской песни Северной Америки.
- Долголетия.
- Я вспомнил шутку. Ваше семейное положение? Ужасное . А ваше?
- Стабильное. Мы с женой недавно отметили серебряную свадьбу, а дочку выдали замуж. Так что теперь у меня единственная реальная перспектива перемен — превратиться в дедушку.
- Вы рассказывали, что израильтяне любят задавать вопросы во время исполнения. Оригинально, но мы — северяне, поэтому у нас все будет в норме.
- Да, но в аудитории может быть некоторое количество бывших израильтян...
- Желаем вам самого наилучшего в Новом Году — мира, радости, творческих удач и простого человеческого счастья.
- Спасибо и... тьфу, тьфу, тьфу!
"Не верьте никому..."
(Посвящение Евгению Клячкину)
Александр Медведенко (Дов)
Не верьте никому, ничьим слезам не верьте,
ничьим словам не верьте — ни славе, ни хуле.
Один и тот же лик у жизни и у смерти
в любые времена и на любой земле.
Есть только высший суд и только личный опыт:
натруженные стопы, морщины на челе,
надежд или молитв сливающийся шепот
в любые времена и на любой земле.
От перемены мест меняются пейзажи,
занятия и даже продукты на столе,
но близкие мои любимы мной все так же
в любые времена и на любой земле.
Что в сутолоке Москвы, что в буйстве Тель-Авива
судьба неторопливо качает на крыле.
И значит можно жить и можно быть счастливым
в любые времена и на любой земле.
|
