Если советская власть Америку демонизировала, то инакомыслящие советские граждане ее идеализировали. Если наши идеологи изображали ее в виде агрессивной и к тому же больной империалистической акулы, то наши бунтари (открытые и тайные) рисовали образ прекрасной Леди Либерти, под сенью которой сбываются все мечты, или образ «страны безграничных возможностей», где каждый может стать миллионером. А рядовой советский человек «застревал» где-то между этими взаимоисключающими имиджами.
С начала массовой иммиграции советских граждан в Америку прошло уже более 30 лет. Внушительный срок, позволяющий подводить итоги... Удовлетворено ли большинство выходцев из СССР-СНГ жизнью в США? Оправдались ли наши надежды? Или мы разочаровались в нашей «новой родине» и в ее институтах? Сохранили ли мы веру в достойное будущее страны, несмотря на все страшные и позорные события последних лет? Или мы разуверились в Америке даже в большей степени, чем ее коренные жители, ибо в большей степени ее идеализировали?
С этими вопросами мы, как обычно, обратились к Сэму Клигеру, возглавляющему отдел American Jewish Committee по связям с русскоязычной общиной и одновременно — научно-исследовательский проект RINA. Он владеет огромным статистическим материалом, результатами многочисленных опросов.
По словам Клигера, степень удовлетворенности русскоязычных иммигрантов жизнью в США зависит от времени их пребывания в стране.
Среди людей, проживших в Америке меньше трех лет, число частично или полностью удовлетворенных своей жизнью не превышает 28%. Незнание языка, неспособность свыкнуться с некоторыми реалиями жизни в США, отсутствие стабильной работы (а то и невозможность трудоустроиться), материальные затруднения, трения в семье — все это способствует пессимистическим настроениям и даже заставляет некоторых наших иммигрантов сомневаться в том, что они правильно поступили, решив эмигрировать.
Среди людей, проживших в Америке от трех до шести лет, картина совсем другая: число частично или полностью удовлетворенных своей жизнью достигает 43%.
«Существенный прорыв объясняется тем, что к этому времени большинство иммигрантов начинают видеть свет в конце тоннеля, — говорит Клигер. — Они находят первую стабильную работу, осваивают язык, начинают откладывать деньги в банке, что-то намечать и планировать».
Среди людей, проживших в стране от шести до девяти лет, число довольных немногим больше — 47%, потому что особых сдвигов в жизни большинства иммигрантов в этом промежутке времени не происходит. Зато среди тех, кто прожил в стране девять лет и больше, удовлетворенных уже 64%. К этому времени люди находят более высокооплачиваемую работу, как правило, покупают приличное жилье, посылают детей в хорошие колледжи, увеличивают свои банковские счета. То есть, они приобщаются ко всем благам американского общества, становятся полноценными его членами, и степень их удовлетворенности жизнью в стране приближается к среднеамериканскому.
«Вообще в любом цивилизованном обществе число довольных своей участью людей достигает, но редко превышает 65-67%, — говорит Клигер. — Так что через девять лет после приезда в Америку мы начинаем жить, как живут люди в нормальном обществе. Причем под нормой подразумевается не только и не столько богатство, сколько стабильность, предсказуемость, уверенность в завтрашнем дне, постоянный источник доходов...»
Довольны ли мы отдельными аспектами американской жизни, и если да, то какими? И какие, напротив, воспринимаем критически?
Большинство наших иммигрантов относятся ко всем авторитетам и «официальным лицам» с обычным советским недоверием. Лишь 25% «русских» доверяют служителям культа (раввинам, священникам и т.д.), лишь 15% — политикам, юристам, полицейским, врачам и т.д. Доверие к учителям и того меньше (9%). А на последнем месте в этом плане стоит начальство (8%). Для сравнения: 50% американцев доверяют служителям культа, политикам, врачам, адвокатам и полицейским.
События последних лет — теракты 11 сентября, скандалы, связанные с крупными корпорациями, политиками, судьями, докторами и т.д., лишь усугубили циничное отношение ко всем американским институтам, склонность к теориям заговора и уверенность в том, что и в США все продается и покупается. В то же время, люди, которые не рассматривают эти институты издалека, а так или иначе к ним приближаются и получают возможность изучать их изнутри, начинают относиться к ним более объективно, то есть критикуют одни их стороны и принимают другие.
Так, многие наши иммигранты, проголосовавшие в 2004 году за Джорджа Буша, теперь в нем разочарованы. Но они остаются активными избирателями, то есть, не считают выборы как таковые бессмысленными и абсурдными. В том же 2004 году в General Elections участвовали 70% русскоязычных американцев. С таким же азартом «наши» участвуют в первичных выборах, особенно если один из кандидатов (или, тем более, двое) — русскоязычные.
Значительную неудовлетворенность выходцы из СССР-СНГ выражают в связи с американской системой здравоохранения. Дорогие страховки, обкрадывание фондов Медикера и Медикейда, некомпетентность многих докторов, обилие медицинских ошибок, бесконечные очереди в госпиталях, медофисах и отделениях «скорой помощи», грубость персонала, пренебрежительное отношение к пациентам, — все это вызывает у наших иммигрантов справедливое возмущение.
В то же время, люди, прошедшие через серьезные операции, восторгаются американской хирургией, которая продлила им жизнь.
В целом «русские» видят здравоохранение в США как систему, которая помогает серьезно больным, но лишь выкачивает деньги из людей более или менее здоровых.
Такое же двойственное отношение — к системе образования. «Наши» восторгаются многими американскими колледжами и университетами, но крайне недовольны большинством государственных школ. Причем возмущает русскоязычных иммигрантов не только уровень обучения в public schools, но, к примеру, необходимость отдавать детей в школы по месту жительтва. «Это сходство с Советским Союзом вызывает негодование у людей, привыкающих к свободе выбора и находящих в ней вкус», — говорит Клигер.
Более 50% наших иммигрантов относятся к среднему классу, и их недовольство, естественно, вызывает «наступление» на эту категорию населения США. В частности, подорожание жилья, здравоохранения, образования в престижных колледжах, перекрывающее семьям (даже тем, где работают и неплохо зарабатывают оба супруга) путь к благам, которые совсем недавно были доступны для всех представителей middle class.
Наше традиционное недоверие к юристам тоже сходит на нет по мере того, как мы обращаемся за помощью к адвокатам или участвуем в процессах в качестве присяжных. Мы начинаем осознавать, что американская система судопроизводства, возможно, несовершенна, но в целом работает, и ошибки в ней совершаются не часто. «Даже люди, которые участвовали в процессе отбора присяжных, но не попали в жюри, утверждают, что не зря потратили время», — говорит Клигер.
В заключение я задала Сэму вопрос об отношении выходцев из СССР-СНГ к американской культуре. Научились ли мы воспринимать ее объективно? Или мы по-прежнему находимся во власти советских предрассудков о «бездуховности» американцев и бедных, по сравнению с Россией, культурных традициях США?
«К сожалению, большинство русскоязычных американцев еще не избавились от этих предрассудков, — сказал Клигер. — Начать с того, что «наши» понимают под духовностью лишь приобщение к литературе и искусству, поэтому им ничего не говорит тот факт, что 90% американцев верят в Бога, и в стране ежегодно собираются 300 млрд долларов на благотворительные цели. Что же касается собственно культуры США, то мы еще не воспринимаем ее как свою. Это объясняется, в частности, ленью и отсутствием любознательности, которые, в свою очередь опираются на высокомерие носителей «великой русской культуры».
Что ж, процесс нашего вживания в Америку продолжается, и рано или поздно мы повернемся лицом ко всем сторонам жизни этой уникальной страны, ставшей для нас не приютом, а домом. |
